Александр Пересвет - Русские – не славяне?
Едины не только кольца:
Еще А. А. Спицын в работе, положившей начало археологии восточнославянских племен, писал о полном единстве элементов обрядности и вещевых инвентарей курганов IX–XII вв. этой группы племен. Действительно, этнографические черты женского убранства волынян, древлян, полян и дреговичей бесспорно общие. Для всех этих племен свойственны простота и скромность украшений, отсутствие шейных гривн, нагрудных привесок, малочисленность браслетов и перстней и малочисленность перстнеобразных височных колец общеславянского облика. Только крупнозерненые металлические бусы в составе шейных ожерелий выделяют дреговичей среди иных племен юго-западной группы. [305]
А ведь это они — первые из списка «подлинных» славян по «Повести временных лет»! Люди лука-райковецкой культуры. Которые, наследуя свою прежнюю пражско-корчакскую общность и сохраняя единый материально-культурный фундамент, обособились по ландшафту, из-за чего постепенно утрачивают этническую идентификацию друг с другом. И называют себя по-разному. Но ощущение единого былого корня, былой принадлежности к единому этносу у них — и у окружающих — остается.
А вот те, кто к этой общности изначально не принадлежали, в тот самый «элитный список» и не попали. И когда даже пражско-корчакская культура приказала долго жить, рассеявшись на ряд культур-продолжений, память о едином корне еще продолжала и через две-три сотни лет делить народы на Руси на славянские и неславянские. Явно исходя из той, предыдущей, локализации «настоящих», пражско-корчакских славян как единого племени.
Сразу становится понятно, отчего в списке нет уличей и тиверцев. Они — потомки не пражской, а пеньковской культуры! Следовательно, не славян, а антов!
Отсутствие кривичей, с их возможной то ли финской, то ли балтской принадлежностью — тем более ясно.
А вятичи? Они же вроде бы из Польши? Как уже говорилось — с прародины… Они отчего не в списке?
Действительно, интересно. Если пражско-корчакские потомки венедов-«киевцев» величали себя славянами, то как звались другие побеги от «киевского» корня?
И как-то с большим интересом вдруг вчитываешься в сообщение арабского автора Ибн-Русте из его сочинения «Ал-Алак ан-нафиса» («Дорогие ценности») —
— в самом начале пределов славянских находится город, называемый Ва. т (Ва. ит.). Путь в эту сторону идет по степям (пустыням?) и бездорожным землям через ручьи и дремучие леса. Страна славян — ровная и лесистая, и они в ней живут. И нет у них виноградников и пахотных полей.
Девушка из племени вятичей. Реконструкция М. М. Герасимова
Этот Ва. т (Ва. ит.) — расшифровке не поддается. Но разумное большинство исследователей согласно, что речь может идти о вятичах. Правда, многих смущает место, обозначенное точкой: кажется, средневековые арабы не просто давили на нем звук, а произносили что-то вроде глубоко-небного «н». Но, собственно, это не проблема, а решение.
Ибо, например, такой автор, как Абу Саид Гардизи, в своем сочинении «Зайн ал-ахбар» («Украшение известий») дает это слово уже более определенно:
В… славян есть город Вантит.
Гардизи важен в этом смысле тем, что, по признанию специалистов, его текст, в отличие от многих других средневековых арабских текстов, прост и не представляет трудностей в плане перевода. А главные трудности заключаются в значительном числе архаических слов и форм, несмотря на его относительно позднее происхождение. То есть человек пользовался уже при составлении своего текста некими более древними сочинениями.
Одно из них предположительно устанавливается как принадлежащее перу Ибн-Хордадбеха, также написавшему известное географическое сочинение «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» («Книга путей и стран»). Этот труд датируется самое позднее 885 годом. Правда, в тексте самого Ибн-Хордадбеха я ничего о Вантите не нашел, но такое предположение высказывает очень авторитетный востоковед А. П. Новосельцев, который, видимо, опирался на что-то серьезное, раз высказывал эту мысль.
Да это и неважно, ибо этот топоним/этноним встречается еще по меньшей мере в двух независимых источниках.
В известном письме хазарского кагана Иосифа, где он рассказывает своему единоверцу-иудею Хасдаю ибн Шафруту, главному министру Кордовского халифата, о своих владениях, говорится:
Ты еще настойчиво спрашивал меня касательно моей страны и каково протяжение моего владения. Я тебе сообщаю, что живу у реки, по имени Итиль, в конце реки [примыкающей к морю] Г-р-гана [море Гирканское — Каспийское]. Начало [этой] реки обращено к востоку на протяжении 4 месяцев пути. У [этой] реки расположены многочисленные народы в селах и городах, некоторые в открытых местностях, а другие в укрепленных [стенами] городах. Вот их имена: Бур-т-с [буртасы], Бул-г-р [булгары], С-вар [сувары], Арису, Ц-р-мис [черемисы], В-н-н-тит [вятичи?], С-в-р [северяне?], С-л-виюн [славяне?]. Каждый народ не поддается [точному] расследованию и им нет числа. Все они мне служат и платят дань.
В скобочках отметим: у хазарского царя вятичи разделены со славянами!
И, наконец, в анонимном персидском географическом сочинении «Худуд Ал-Алем» («Границы мира») рассказывается следующее:
О стране славян. На восток от нее — внутренние булгары и некоторые из русов, на запад — часть Грузинского моря и часть Рума (Византии). На запад и восток от нее всюду пустыни и ненаселенный сенер. Это большая страна, и в ней очень много деревьев, растущих близко друг от друга. И они живут между этими деревьями. И у них нет иных посевов, кроме проса, и нет винограда, но очень много меда, из которого они изготовляют вино и тому подобные напитки. Сосуды для вина делаются у них из дерева, и случается, что один человек ежегодно делает до 100 таких сосудов. Они имеют стада свиней, так же как мы стада баранов. <…> У них два города: 1. Вабнит — первый город на востоке (страны славян), и некоторые из его жителей похожи на русов. 2. Хордаб — большой город и место пребывания царя.
Вабнит, конечно, не то, что Вантит, но в специальной литературе принято эти два топонима отождествлять.
Но это же вятичи, а не венеды, возразит мне критически настроенный оппонент. Да и временная разница большая — лет в пятьсот.
Что ж, верно.
Этому я могу противопоставить следующие соображения.
Во-первых, географическая близость тех и других. В условиях большой мобильности народов это, конечно, мало о чем говорит — но мало лучше, чем ничто. Тем более, что мы уже видели, как венеды сохраняли свою географическую локализацию и этническую самоидентификацию на протяжении предыдущих пятисот лет.
Во-вторых, лингвистика. При славянском-то гнусавленьи «вятичи» в «вяндичей» и «виндичей» превращаются очевиднейшим образом. А если еще убрать ничего не говорящий, кроме как о славяноязычности, суффикс — ичи, то и получаем мы знакомый такой корень «ванд-», «венд-»…
В-третьих, душа, выражающаяся в обычаях народа. В частности, в похоронных.
Вот как уже упоминавшийся Ибн-Русте описывает погребальные обычаи этих самых «славян»:
Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. <…> На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел с того места и кладут его на холм. <…> И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится па скамейку и конец (веревки) завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает.
Сати. По сию пору индусы этот обычай практикуют.
Вот что пишет анонимный автор «Худуд Ал-Алем»:
Мертвого сжигают. Если у них умирает человек, то его жена, если любит его, убивает себя. <…> Все они огнепоклонники.
У этого перса далее идут некоторые похожие на ибн-рустевские пассажи, так что там в основе был или один источник, или одна базовая информация. И то и другое имеет для нас равное значение — значит, эти сведения так или иначе опираются на действительность.
Восточным свидетелям вторит византиец Маврикий Стратег:
Их женщины целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве.
А вот что пишет осуждающий все эти извращения киевский летописец:
…вятичи <…> имяхут же по двѣ и по три жены. И аще кто умряше, творяху трызну надъ нимь, и посемъ творяху кладу велику, и възложать на кладу мертвѣца и съжигаху, и посемъ, събравше кости, вложаху въ ссудъ малъ и поставляху на столпѣ на путехъ, иже творять вятичи и нынѣ.
